неудачного нападения на Матерь Ветров они скрылись в бараке.
Устраиваться в другом месте не было сил, да и смысла тоже. Несмотря на все планы, они потеряли мальчика и не отразили Ма.
— Ты отдал им Бекира, — озвучил мысли других Саша Бедный.
Его голову обматывала окровавленная тряпка — результат выстрела.
Сфены. Первая Зрачок его не убила, только оглушила. Шар задел череп.
Скифянка смазала рану, и теперь он был живее других. Саша не отходил от Близнецов. Левый умер, и это было приговором для Правого. Еще живой Близнец превратился в тонкие суетливые побеги. Они качались в воздухе, как морские водоросли, и тщетно пытались соединиться с мертвым братом.
— Серьезно, я отдал? Не привел ли ты его в лапы Белокуна?
— Ты стоял и смотрел, как женщина забрала мальчика, — выплюнул ему в лицо обвинение Саша Бедный.
— Я не убивал твоих сыновей, акинджию. Это были Старшие Братья. Ты хотел торговать с врагом. Вот и получил.
— Что ты сказал, предатель? Может, это ты все подстроил? Подал знак своим бывшим владельцам? Может, они тебя к нам сослали? — прохрипел
Саша Бедный.
— Это все твое желание получить женщину, — спокойно остановила его
Скифянка.
Она единственная не теряла силы духа. Разожгла костер и поставила котел, накрошила курдючный жир, который неизвестно где прятала, всыпала пшена и горсть трав — бараком разнесся сладкий аромат боткхи, вкуснейшей пищи кочевников.
Даже Ниязи потянул носом. Скифянка налила из другого мешка что-то в пиалу и с уважением преподнесла бею акинджиев.
— Где ты взяла пшено, птичка? Это какая амазонская бурда? — капризно спросил Саша Бедный, но чашу принял. — Все равно завтра нас всех ждет одна большая задница. — Он сглотнул, влил каплю в рот сына и закрыл ему глаза.
— Он смело бился. — Талавир взял из рук амазонки свою порцию.
— Уж лучше тебя, — проворчал Саша Бедный и отвернулся. Бей акинджиев был прав: все равно завтра их ждала смерть.
Скифянка с едва заметной улыбкой поддержала замечание Саши Бедного.
Амазонка тоже считала, что они потерпели неудачу из-за Талавира. Татуировки на ее коже беспокойно засуетились. Синие линии то клубились, то расходились по непостижимым рисункам. Воительница снаружи всегда сохраняла покой, но татуировки высказывали ее подлинные мысли, словно круги на ядовитой жидкости.
присутствие ракоскорпа в болоте.
Талавир доел боткху и скривился. Еда пахла божественно. Но он чувствовал только горечь соли. Она была повсюду: на коже, под ногтями, в слюне и даже на языке. Он еще раз подумал: а сколько ему осталось? И что он успеет к тому времени? Можно попробовать отправить детей на грифон, а самому сдаться
Белокуну. Возможно, на Станции он еще получит шанс уволить Бекира и Ма. В худшем случае главе Станции придется разбираться с духами в его голове. — Бекир успел предупредить Армию чудовищ. Они еще придут, — словно прочел его мысли Ниязе, но «надо дождаться» потерялось в кашле, свернувшем хилую грудь мальчика-лисенка.
— Ага, скорее Дешт зацветет, чем сюда придет Армия чудовищ, — рыгнул
Саша Бедный. — Они в новую Йылдыз будут решать. На своем Совете юртов.
Триндюки.
Снаружи донесся шум. Талавир вскочил на ноги, акинджий — за нож, а
Скифянка бросила нервный взгляд на детей. Талавир развернулся ко входу, где уже показалось несколько фигур. Ни знаменитый конь Скифянки, ни грифон не предупредили о приходе гостей.
— Я тебе говорю: Саша Бедный мясо жрет, а ты мне не верил, — из темноты выступил Болбочан. За ним вошли Сейдамет и Шипохвост. — Может, и с нами поделитесь, потому что мы здесь зади отбили, пока до вас добрались?
К удивлению Талавира четвертым к бараку едва протиснулся Кебап. Впереди себя он толкал старика в засаленной картузе.
— Что уставились, будто привидений увидели? Знаете этих двоих? От здоровья слова добиться не могу, а тщедушный все скулит, что он бей Ак-Шеих Гера Серов. А я знаю, что это забытое Богом место слизала буря. Знаете ли их или нет? — Болбочан устроился рядом с Сашей Бедным и бесцеремонно зачерпнул боткхи.
— Знаем! Он говорит правду! — Ниязи растолкнул армейцев и бросился на грудь к великану с тесаком. — Этот великан — Кебап — внук Азиза-бабы, он немой, а Гера действительно Гера, наш бей. Дед тоже жив? Азиз-баба жив?
Гера испуганно вытаращил глаза, а Кебап даже не шелохнулся.
— Где вы их нашли? С ними был мой дед?
— На выходе из Шейх-Эли, только этих двоих, — едва выдавил из себя
Болбочан. Его рот был полон пищи. — А я думал, их духи довели до бешенства, потому и не отвечают. В Шейх-Эле полно духов.
Через несколько минут барак наполнился криками и смятением. Армейцы развели еще один костер. Широким кругом пустили бурдюк с кумысом и брагой. В воздухе запахло ухом и полынью. Талавир потянул Геру за рукав и усадил рядом с собой. Кебап, как статуя на кургане, остался стоять у двери.
— Даже ржавое мясо здесь? Или теперь уже соленое? — Болбочан окинул
Талавира быстрым безразличным взглядом. — Буруне, трепещущее мясо, выйди так, чтобы я тебя видел. Что здесь произошло? Где мальчик и что с огненной девчонкой? Я отдавал акинджиям двоих здоровых детей.
— В отличие от моих, они живы, — пробормотал Болбочану Саша Бедный
и кивнул на тело Близнецов у костра.
Бей армейцев заглянул под попону. У его плеча что-то замигало.
Талавир боковым зрением выхватил фигуру армейца из юрта Сахана Немного. Бурун говорил так же быстро, как и двигался. Но Болбочан, кажется, все разобрал.
— Сахан Немножко, глупая твоя голова. — Болбочан наконец-то поднял чашу в память о товарище. — Он пришел сюда спасать ребенка, которого забрали на опыты. Плохой, хрупкий ребенок, совсем не рос. Мы нашли ее на пепелище Станции тринадцать лет тому назад. И с тех пор она никоим образом не изменилась, еще и суетой смолела. Из-за нее погибли несколько хороших армейцев. Но Сахан немного любил ее, как свою. Эх, глупо-глупое мясо. Но что поделаешь? Остается отомстить за его кровь.
— Истинно! Истинно говоришь! Пожарим Матерь Ветров в
